Вывозить Нельзя Перерабатывать

Готов ли российский леспром к мораторию на экспорт древесины?

Постановлением №396 от 18 марта 2021 года правительство Российской Федерации с 1 января 2022 года вводит ограничения на вывоз «необработанных и грубо обработанных лесоматериалов хвойных и ценных лиственных пород». Эта мера была предусмотрена утвержденным в октябре 2020 года Планом мероприятий по декриминализации и развитию лесного комплекса и перечнем поручений Президента РФ по итогам совещания по вопросам развития и декриминализации лесного комплекса, утвержденным в ноябре 2020 года.

Таким образом, в 2022 году поставки российской древесины будут осуществляться с уплатой единой вывозной пошлины, фактически запретительной. Как это скажется на работе российского ЛПК в стране и на внешнем рынке? Поможет ли запрет решить проблему дефицита сырья на внутреннем рынке и станет ли реальным стимулом развития глубокой переработки в стране? Редакция журнала поинтересовалась мнением ведущих экспертов отрасли. И вот что они нам рассказали…

Николай Шматков
директор FSC России


Николай Шматков

Запрет на экспорт необработанной древесины вызван только недостатком сырья по доступным ценам для переработчиков на внутреннем рынке. Других причин нет. То, что запрет на экспорт поможет каким-то образом бороться с нелегальной заготовкой леса, – не более чем миф. Канада, Новая Зеландия и многие другие страны активно торгуют необработанной древесиной, но уровень незаконных рубок у них невысокий. И почему легальность заготовки для внутреннего потребления будет выше, чем в случае заготовки на экспорт? Для снижения риска нелегальной заготовки, в дополнение к усилению правоприменения и обеспечения открытости информации о лесных ресурсах в местах заготовки, можно использовать инструментарий добровольной лесной сертификации.

Бороться с недостатком сырья заградительными мерами очень просто, и это хорошо ложится в логику краткосрочного планирования (3–5 лет). Но без системных долгосрочных мер повышения доступности сырья, то есть развития интенсивного лесного хозяйства рядом с местами переработки и дорогами, с обязательной государственной гарантией частных инвестиций в результативное возобновление лесов хозяйственно ценными породами и другие неотделимые улучшения лесного фонда, через несколько лет самая лесистая страна в мире столкнется с гораздо более острым дефицитом сырья. Что будет в результате: резкое повышение стоимости продукции переработки, закрытие производств, ориентированных на выпуск низкокачественной продукции и полуфабрикатов или большие государственные вливания в поддержку умирающих производств (компенсация строительства лесных дорог в неосвоенные леса и расходов на энергоносители) или импорт древесины – сказать пока сложно и зависит от лоббистских способностей бизнеса.

Андрей Щеголев
директор Лесной программы WWF России


Андрей Щеголев

Экспорт круглого леса во многом стимулирует безответственные, разорительные, в первую очередь для экологически ценных лесов, рубки. Но перестанет ли лесопользование быть истощительным, направленным на освоение этих лесов, после введения запрета на экспорт круглого леса? Вероятно, лесопромышленный комплекс ожидает какое-то перераспределение потоков сырья в пользу предприятий, работающих в России. А в долгосрочной перспективе лесообеспечение не улучшится. Из-за истощения доступных лесных ресурсов нет перспективы существенного увеличения объемов заготовки. Рубка последних малонарушенных лесных территорий потребует существенных инвестиций в прокладку, по сути, одноразовых дорог для освоения «месторождений древесины», а также неизбежно приведет к конфликтам и отказу от покупки лесной продукции на экологически чувствительных мировых рынках. Поэтому в долгосрочной перспективе важнейшим фактором стабильного лесообеспечения становится развитие лесного хозяйства в освоенных ранее лесах, где и доступность лучше, и дополнительных ограничений, связанных с ценностью малонарушенных лесов, нет.

Если бы в России вместо распространенной сейчас истощительной модели лесопользования было нормальное лесное хозяйство, направленное на выращивание древесины, то вопрос экспорта круглого леса по большому счету и не возник. Рынок все расставил бы по местам. Если выгодно отправлять на экспорт бревна, то отправляют бревна. Главное, чтобы был достаточный объем древесины на рынке. К примеру, после введенных у нас несколько лет назад ограничений на экспорт круглого леса Новая Зеландия значительно увеличила импорт древесины в Китай, обогнав по этому показателю Россию. Также поставки круглого леса в Китай увеличили США и Канада. В отличие от российской, эта древесина выращена на плантациях, а не вырублена в малонарушенных лесах.

Необходим переход к нормальному лесному хозяйству, а действующая модель лесопользования будет способствовать дальнейшему разорению лесов, как в случае экспорта круглого леса, так и в случае заготовки древесины для производства пиломатериалов или целлюлозы внутри страны.

Андрей Птичников
заместитель руководителя Центра ответственного природопользования Института географии РАН


Андрей Птичников

Экспорт необработанной древесины ежегодно сокращался в результате подъема экспортных пошлин на круглый лес. По данным Минпромторга, доля экспорта круглого леса от общего объема заготовки снизилась и составила в 2019 году 7%, или 15 млн м3.

Радикальная мера ускоренного прекращения экспорта скорее популистского характера, а не экономического. Полагаю, это повлияет прежде всего на средний и малый бизнес, который участвовал в цепочках поставок круглого леса в Китай: от заготовки до трейдеров.

Можно предположить, что большая часть того объема круглого леса, что шел в Китай, теперь будет переработана и продана в тот же Китай. Поэтому в целом ущерб вряд ли будет значительным в масштабах страны, но в масштабах ряда областей он может быть существенным.

Что касается круглого леса, Китай легко заместит выпадающий объем поставками из Канады или Новой Зеландии, как обычно. Скорее всего, мы потеряем часть рынка, но, возможно, увеличится доля поставок пиломатериалов.

Дефицит сырья на внутреннем рынке сложился не от того, что кругляк везут в Китай, а скорее из-за отсутствия нормальной системы лесопользования и лесного хозяйства. Если бы у нас была внедрена скандинавская модель лесопользования и лесного хозяйства, на той же территории аренды – примерно 180 млн га – мы могли бы выращивать в три раза больше древесины, чем сейчас, и, соответственно, производить в три раза больше лесобумажных материалов. Напомню, что финны прошли этот путь за 20 лет, с нашими темпами интенсификации на это уйдет примерно 200 лет.

Для организации глубокой переработки древесины внутри страны нужны большие инвестиции, а большие инвестиции требуют гарантированного обеспечения сырьем. Как уже отмечено выше, для гарантированного обеспечения сырьем глубокой переработки надо внедрять модель интенсивного использования и воспроизводства лесов, по образцу и подобию некоторых наших арендаторов: компаний «Илим», «Монди», «Интернешнл Пейпер», «Сегежа» и других.

Марина Зотова
консультант WhatWood


В краткосрочной перспективе мы ждем негативного эффекта от запрета – скорее всего, объемы лесозаготовки сократятся, так как лесозаготовители-экспортеры не станут заходить в тот лесфонд, сырье из которого они не смогут переработать и реализовать на экспорт.

В долгосрочной перспективе, по всей видимости, бизнес адаптируются к новым условиям. Вероятно, будут введены дополнительные мощности по переработке хвойного сырья в Сибири и Дальнем Востоке.

Но вопрос с березовым балансами на Северо-Западе, спрос на которые на российском рынке весьма ограничен, так и останется нерешенным. Здесь негативный эффект отразится и на фанерной промышленности. Это если не будет построен целлюлозный завод, работающий на березе. А он вряд ли будет построен в СЗФО в среднесрочной перспективе.

Вообще мы не считаем, что на внутреннем рынке в России есть дефицит сырья. Да, бывают сезонные колебания и нехватка сырья, в том числе и по погодным факторам, но в целом в России очень большой объем древесины не перерабатывается и не утилизируется, а бросается в лесу. Побочные продукты переработки древесины (щепа, кора, опил) тоже в полной мере не используются. Иногда возникает нехватка качественного березового фанкряжа в европейской части России. Есть проблемы с хвойным пиловочником. Но запрет экспорта проблему не решит, а еще больше усугубит ее.

Наверняка правительство РФ просчитывало все варианты, сценарии и оперировало расчетными цифрами при принятии этого решения. Государство задает правила игры и ориентиры, но бизнес сам решает, какие задачи себе ставить. Мы считаем, что нужно развивать переработку древесины внутри страны, оперируя экономическими стимулами, а не запретительными и заградительными мерами. Такими методами могут стать дешевые деньги, низкие процентные ставки по кредитам, защита капитала частных инвестиций, развитие ГЧП по различным направлениям, обеспечение инвесторов актуальными и достоверными данными о лесе.

В результате мы ожидаем роста экспорта пиломатериалов, особенно низких переделов. Возможно, небольшие частные китайские компании будут строить в приграничных районах лесопилки, которые будут распиливать круглый лес и вывозить пиломатериалы в Китай. Принесет ли такая рокировка существенную выгоду государству – вопрос открытый. Если Китай сможет увеличить поставки бревен из Новой Зеландии, Австралии, то Финляндии будет сложнее, когда березовые балансы тоже выпадут из международных поставок из России.

Тимур Иртуганов
генеральный директор Ассоциации предприятий мебельной и деревообрабатывающей промышленности России (АМДПР)


 Тимур Иртуганов

Тема запрета экспорта затрагивает не только необработанную и грубо обработанную древесину. Так, на сайте regulation.gov.ru размещен проект постановления о временном запрете экспорта российского ДСП за границы стран ЕАЭФ. Причем эта мера рассчитана не столько на ликвидацию дефицита, который по состоянию на апрель 2021 года уже не наблюдается, сколько на ценовое регулирование. Несмотря на конструктивную позицию Минпромторга диалог правительства и бизнеса сложился таким образом. В ассоциации лучше всех понимают противоречия мебельщиков и плитчиков.

Слава богу, в настоящий момент речь не идет о фанере, пиломатериалах и значительной части продукции ЦБП, – это могло бы иметь совершенно катастрофические последствия. Я понимаю, мебельщики обрадуются тому, что рынок насытится древесными плитами в достаточно короткий срок. Да, такой краткосрочный эффект будет, но что мы дальше будем делать с неизбежно возникающими излишками ДСП? Достаточно ли велики потребности внутреннего рынка? В нынешнем году, как и в прошедшем, ни один человек не способен спрогнозировать динамику спроса на мебель хотя бы в горизонте нескольких месяцев! Да, во втором полугодии 2020 он побил все рекорды и этого никто не мог ожидать даже в мае-июне; и сейчас мы не знаем, надолго ли сохранится высокий спрос на мебель.

При этом объем производства плит в 2020 году (по сравнению с уровнем 2019 года) снизился совсем незначительно, несмотря на выпадение из рынка «Русского ламината» и Чаадаевского комбината – их объемы довольно быстро компенсировали другие предприятия. Но в то же время сильно, почти на 12%, увеличился экспорт плит и продолжает расти в этом году. К сожалению, поскольку это поспособствовало нехватке ДСП на внутреннем рынке.

Для фанерщиков может повернуться и того хуже, ведь 2/3 фанеры мы давно и успешно продаем за рубеж. Для насыщения внутреннего рынка всегда было достаточно 35–36% произведенной в стране фанеры. Это абсолютно экспортно ориентированная отрасль! Запрет на вывоз поставит ее на грань выживания.

С одной стороны, у нас есть поручение президента РФ, (которое все стараются выполнить) о стопроцентной переработке леса внутри страны, а с другой – фактически запрещают перерабатывать этот лес, лишая предпринимателей стимулов этим заниматься. Создаются все условия для того, чтобы не только переработка, но и заготовка древесины существенно сократилась, и это произойдет, если правительство утвердит намеченные меры.

Речь не только о выводе ЛПК из постановления №496 по поддержке экспортеров компенсациями логистических затрат, но и о сложностях для предприятий, выполняющих программы КППК. Еще раз напомню: исторически российская лесная отрасль была ориентирована именно на экспорт.

Мебельщики, которые входят в АМДПР, до последнего искали компромисс с производителями плит, самые крупные из которых тоже члены нашей ассоциации. Конечно, ситуация с постоянным наращиванием экспорта при дефиците на внутреннем рынке несведущему человеку выглядит некрасиво, но она требует вдумчивого и детального рассмотрения с точки зрения цен, а не запретительных директив. Кстати, антидемпинговое расследование ФАС в отношении отечественных производителей ДСП (открыто 30 декабря 2020 года) не выявило никаких признаков сговора или коррупции, приведших к повышению цен. Все аргументы плитчиков по итогам анализа признаны совершенно обоснованными: в действительности цепочка начиналась не с них – сильно выросла цена на «химию», которая используется в производстве, а это неизбежно ведет к чуть ли не полуторакратному росту себестоимости продукции. Увы, росло в цене и древесное сырье. Поспешность с запретом вывоза круглого леса способствует уходу с рынка лесозаготовки значительного количества малых предприятий и, следовательно, росту стоимости древесины внутри страны. Увеличение существенное, до 30% на некоторые виды древесного сырья. Здесь надо решать проблему комплексно, а не выполнять поставленные задачи абсолютно негодными для этого средствами. Ведь при введении заградительных мер на экспорт необработанной древесины расчет был на то, что это стимулирует развитие производства продукции с высокой добавленной стоимостью внутри страны с последующим ее экспортом. Но, едва успев взяться за решение этой весьма непростой задачи, сейчас зазвучали предложения этот самый экспорт и закрыть! Вместо развития переработки хотим добиться сокращения уже существующей переработки и закрытия занимающихся ею предприятий? Где логика, вот в чем вопрос.

Александр Тамби
руководитель Ассоциации производителей машин и оборудования лесопромышленного комплекса «Лестех», профессор


Александр Тамби

Полный запрет на экспорт круглых лесоматериалов может привести к дальнейшему росту стоимости пиловочного сырья и фанерных бревен, поскольку при недостаточном количестве потребителей балансовой древесины в стране себестоимость ее заготовки будет перекладываться на стоимость востребованного сырья. Кроме того, стоимость балансовой древесины на рынке может оказаться значительно ниже суммарных затрат на ее заготовку и транспортировку до потребителя, что можно сейчас наблюдать в некоторых районах Иркутской области и Красноярского края, где потребление подобных лесоматериалов значительно меньше совокупного объема производства.

Даже не очень длительное повышение стоимости круглых лесоматериалов может негативно сказаться на малых предприятиях, ориентированных на выпуск готовой продукции из цельной древесины: оконных и дверных блоков, мебели из клееной древесины, – поскольку им приходится конкурировать друг с другом, а их продукции – с товарами-заменителями из пластика и композиционных материалов, характеризующимися иными потребительскими свойствами, но меньшей стоимостью. Отсутствие запаса финансовой прочности у малых и средних предприятий в условиях удорожания древесины не только не позволит им развиваться, но и может привести к банкротству.

С точки зрения лесного хозяйства эффект тоже неоднозначный, поскольку лесозаготовительные компании могут начать выводить из промышленного оборота участки с большой долей низкотоварной древесины.

Для переработки избыточного для внутреннего рынка объема древесины, который может быть определен органами государственного мониторинга как разница между поставками за рубеж и требуемым дополнительным объемом сырья для полной загрузки действующих предприятий, необходимо создать весьма обширную инфраструктуру и большое количество новых предприятий и котельных, работающих на биотопливе. Препятствует созданию большого количества новых целлюлозно-бумажных, плитных, биотопливных и прочих производств в ближайшей перспективе не только отсутствие финансовых возможностей у подавляющего большинства предприятий ЛПК, но и существенная загрузка поставщиков оборудования, сроки поставок могут составлять больше двух лет от размещения заказа до его выполнения, а станки еще необходимо привезти и запустить в эксплуатацию. В этих условиях не стоит ждать ускорения технологической интеграции лесозаготовительных и обрабатывающих производств и дальнейшего укрупнения рыночных позиций сильных игроков, а также возможного появления на рынке государственных компаний – агрегаторов, которые возьмут на себя выкуп невостребованной в стране древесины с последующей реализацией на внутреннем или внешнем рынке, возможно, с внедрением биржевых механизмов.

Урон, который в результате ограничительных мер, могут понести компании-экспортеры, очень сильно зависит от региона и его производственных мощностей или возможности их размещения в ближайшей перспективе, в свою очередь, связанных с наличием инфраструктуры и квалифицированных кадров, без которых создание даже самого современного завода нецелесообразно.

Что касается дефицита сырья в ЛПК, вероятно, правильнее говорить о возможном снижении его стоимости. Никто не запрещает российским предприятиям покупать круглые лесоматериалы по экспортным ценам и прекратить экспорт за счет лучшего предложения поставщикам. Другое дело, что, при продаже за рубеж пиломатериалов, вместо, например, клееных конструкций, не обеспечивается высокая добавочная стоимость переработки древесины, позволяющая эффективно конкурировать с зарубежными партнерами по круглым лесоматериалам. Если же говорить о производстве плит из измельченной древесины, проблема опять же скорее в отсутствии необходимого количества предприятий и качестве продукции, свойства которой иногда существенно отличаются в зависимости от производителя при соответствии на бумаге одному нормативному документу.

В любом случае при истощении доступной лесосырьевой базы вблизи объектов инфраструктуры и ухудшении свойств круглых лесоматериалов в экономически доступном радиусе лесозаготовки даже в тех районах, откуда не экспортируются круглые лесоматериалы, проблему сырьевого обеспечения не удастся решить только запретом экспорта.

Большинство крупных компаний и без запрета постоянно инвестировали в развитие имеющихся и создание новых производств в связи с необходимостью постоянного повышения конкурентоспособности выпускаемой продукции на мировом рынке и экономически обоснованной целесообразности переработки всего заготавливаемого сырья.

Анатолий Петров
заслуженный деятель науки РФ, доктор экономических наук, профессор


У экспорта круглого леса и лесного криминала разные причины, следствия, истории развития и, соответственно, судьбы. Нельзя делать экспорт необработанной древесины заложником борьбы с криминалом. Это политическая ошибка.

При оценке условий экспорта необработанной древесины надо использовать тот же подход, что и при оценке экспорта нефти, газа, зерна и других видов сырья.

Правительство РФ должно утвердить методику оценки эффективности экспорта обработанной и необработанной древесины с учетом экономических и социальных факторов. Порядок применения методики должен быть установлен федеральным нормативным актом. Разработать методику должны научные организации, возможно, институты РАН. Эту миссию нельзя возлагать на чиновников федеральных министерств и ведомств, реализующих политические установки. Утвержденная методика позволит определить судьбу лесного экспорта для каждого хозяйственного субъекта, имеющего доступ к заготовке древесины на договорных условиях.

Необходимо сделать Лесной план субъекта РФ инструментом управления экспортом лесной продукции.

Иван Ключников
генеральный директор лесной холдинговой компании «Алтайлес»


Запрет на экспорт необработанной древесины по-разному скажется на регионах. Все зависит от готовности субъектов перейти к работе в новом формате. В текущий период крупнейшие производители пиломатериалов усиливают производительность по сухим пиломатериалам.

Наибольший урон понесут компании-экспортеры восточной части России, где действующих мощностей по переработке древесины недостаточно. Насколько нам известно, разрабатывается ряд государственных мер поддержки этих регионов, чтобы свести к минимуму возможные потери.

Проблему дефицита сырья на внутреннем рынке принимаемые меры в широком смысле не решат, так как дефицит отмечается в большей мере в тех регионах, где и сейчас экспорт минимальный.

О том, что государство рано или поздно запретит вывоз необработанной древесины, мы слышим не в первый раз. Времени для подготовки было достаточно. И очевидно, что цель государства – стимулировать внутреннюю переработку древесины и увеличить вклад ЛПК во внутренний валовый продукт. Учитывая, что мы крупнейшая лесная держава, этот вклад остается довольно скромным по сравнению с зафиксированным в других странах.

У нас в регионе производят не только пиломатериалы, но и MDF, ДСП, фанеру, пеллеты, брикеты, что свидетельствует о наличии мощностей для глубокой переработки древесины.

Если говорить о холдинге «Алтайлес», то с основания компании, уже почти четырнадцать лет, мы работаем над тем, чтобы исключить реализацию необработанной древесины. И сегодня больше 80% поставок – это продукция глубокой переработки. Остается вопрос по грубобрусованным материалам, оцилиндрованному бревну. Если все-таки эта продукция будет приравнена к круглому лесу, то придется отказаться от нее, увеличив объемы производства пиломатериалов. Конечно, это не совсем логично по отношению к потребителям как на внутреннем, так и на внешнем рынке. Не всем нужен сухой строганый пиломатериал высокого качества с добавленной стоимостью. Но производителям другого выхода не оставляют. При этом скорректировать мощности и линейку продукции смогут как раз крупные компании, так как это потребует изменений в инфраструктуре, логистике и т. д.

В 2020 году Россия отгрузила на экспорт свыше 15 млн м3 бревен. Доля в мировом экспорте круглого леса за последние годы сократилась до 12%, но это значимый объем, который не может быть возмещен в полной мере за счет поставки круглого леса из других стран.

В долгосрочной перспективе объем пиловочника, идущего сейчас на экспорт, трансформируется в поставки сухих пиломатериалов, его значимым покупателем будет Китай.

В целом мы относимся к изменениям положительно, учитывая сегодняшнюю благоприятную ситуацию на рынке. Нужно воспользоваться этим временем, чтобы правильно оптимизировать производственные и бизнес-процессы, связанные с новыми требованиями.

Мартин Херманссон
генеральный директор ООО «РФИ Консорциум»


Мартин Херманссон

Запрет на экспорт кругляка в самой краткосрочной перспективе мало повлияет на отрасль. Главным образом из-за погодных условий: была довольно мягкая зима, поэтому и на Северо-Западе, и в Сибири не хватает круглого леса, лесопильные заводы могут перерабатывать пиловочник, который освобождается.

Если посмотреть на статистику китайской стороны, ежемесячный импорт леса из России не превышает 500 тыс. м3, в том числе по твердолиственным породам не больше 200 тыс. м3. Такой объем легко переработать. Возможны сложности на Дальнем Востоке, который больше зависит от экспорта леса, но и там могут добавить смены и в среднесрочной перспективе убрать узкие места – сегодня это сушильные мощности и линии сухой сортировки.

В долгосрочной перспективе я вижу только положительные изменения: увеличение налоговой базы и, главное, появление дополнительных рабочих мест в производстве мебели и мебельных комплектующих.

Мы не должны забывать, что после запрета экспорта леса стоимость сырья для мебельных заводов в Китае, то есть пиломатериалов, вырастет, а средняя зарплата в Китае сейчас уже на 20% выше, чем в России. У России появится преимущество в себестоимости производства сразу по двум направлениям.

Поставки из России, в первую очередь в Европу и США, смогут конкурировать с китайской продукцией. К тому же многие забывают, что продолжается торговая война между США и Китаем, которую поддерживает недавно избранный президент Джо Байден. Экспорт многих стран, включая Россию, не облагается пошлиной, а для Китая она сейчас составляет 30%.

Объемы кругляка, которые идут в Китай из России, вдвое меньше, чем из Новой Зеландии. В 2020 году даже Германия экспортировала больше леса из-за проблем с шелкопрядом. Это миф, что Китай вырубил весь лес и гоняет кругляк к себе, ничего общего с реальностью.

У компаний, которые занимаются только заготовкой, конечно, снизится цена продажи леса, а маржа будет уменьшаться. Объем лесозаготовки в России из-за этого не будет расти краткосрочно, но и сильно упасть он не должен. В каждом регионе, в том числе на Дальнем Востоке, есть возможность запустить вторую или третью смену на заводах.

При расчете окупаемости инвестиций в обработку нужно учесть два момента. Первый: сырой пиломатериал дороже транспортировать, чем сухой, и внутри России, и за рубеж. При этом сырых пиломатериалов в контейнер загружают 32 м3, а сухих – 50 м3, и стоимость транспортировки падает приблизительно на $15–20 на кубометр. И есть ограничение: в контейнерах не получится поставлять в «жаркие» страны, например в Египет, Китай, Иран. Второй: пиломатериал будет сухим, значит, его цена будет выше.

 При сегодняшнем рынке, при рекордно высоких ценах, окупаемость сушильных камер никак не превышает год-полтора. Все, у кого нет сушильных мощностей, будут вкладываться в камеры и заказывать их в основном в Китае. Срок доставки из-за этого увеличится. Но, думаю, в течение 2–3 лет Россия станет таким же экспортером сухих пиломатериалов, как Швеция, которая, конечно, сырой пиломатериал не экспортирует, потому что это невыгодно и это краткосрочное бизнес-решение.

Александр Алексин
начальник службы продаж пиломатериалов АО «Группа компаний “Вологодские лесопромышленники”»


Александр Алексин

На Северо-Западе, откуда, по нашим оценкам, экспортируется не больше 150–200 тыс. м3 хвойного пиловочника в год, запрет на экспорт необработанных хвойных лесоматериалов, с одной стороны, увеличит предложение балансовой древесины, а с другой – незначительно увеличит предложение хвойного пиловочника, в основном за счет приграничной торговли с Финляндией и странами Балтии, за счет чего немного снизится сырьевая напряженность в лесоперерабатывающей отрасли региона. Аналогичная ситуация и с хвойными балансами: объем их экспорта, оцениваемый в 500–800 тыс. м3 в год, мало скажется на соотношении спроса и предложения на рынке сырья для ЦБП.

В то же время введение ограничений на экспорт пиломатериалов влажностью более 22% может вернуть на внутренний рынок часть мелких производителей сырых пиломатериалов, не имеющих сушильных мощностей, что улучшит ситуацию с предложением в этом сегменте, тем более, что внутренний рынок традиционно приобретает пиломатериалы у мелких и средних производителей.

Если к ценным лиственным породам отнесут дуб, бук и ясень, то на Северо-Западе влияние запрета будет минимальным, т. к. указанные породы в этом регионе практически отсутствуют. Если же к ним отнесут еще и березу, это будет катастрофа для лесозаготовителей, которым некуда будет реализовать невостребованные в стране березовые балансы, а их на Северо-Западе набирается по 4 млн м3 в год. Компании постараются отказаться от заготовки древесины в лиственных делянках, поэтому снизится предложение березового фанерного кряжа и, возможно, балансов, а это напрямую ударит по производителям фанеры и может затронуть предприятия ЦБП. Кроме того, запрет экспорта березы косвенно уменьшит предложение хвойного пиловочника, так как в лиственных делянках произрастатет до 10–20% хвойных пород. По нашим оценкам, при таком сценарии на Северо-Западе с внутреннего рынка исчезнет до 1,3 млн м3 хвойного пиловочника, что серьезно затронет интересы лесопильных компаний, а соответствующее сокращение заготовки хвойных балансов в лиственных делянках уменьшит их предложение для ЦБК. Вообще, лесозаготовители Северо-Запада нуждаются в крупном целлюлозном производстве, способном перерабатывать экспортируемые сегодня объемы березовых балансов, и, прежде чем вводить запреты на вывоз, нужно создать такие перерабатывающие мощности.

Что касается Сибири и Дальнего Востока, где основную часть заготовки составляют хвойные породы (сосна, ель, пихта, лиственница), расстояния масштабнее, а концентрация предприятий ЦБП гораздо ниже, чем в европейской части, запрет вывоза хвойного круглого леса, в части реализации балансовой древесины, ударит по этим регионам значительно сильнее. В долгосрочной перспективе положение могло бы исправить опять же строительство целлюлозно-бумажных комбинатов, без которых сложно восстановить баланс спроса и предложения древесины, а он неизбежно нарушится.

Разделение пиломатериалов по степени влажности и возможное введение ограничений на экспорт пиломатериалов влажностью свыше 22% в краткосрочной перспективе негативно отразится на производителях досок из лиственницы поскольку европейские покупатели высоких сортов лиственницы предпочитают сушить доски самостоятельно в сверхмягких режимах продолжительностью до 30 дней и более, а китайские покупатели низких сортов, использующие сырую лиственницу для общестроительных нужд, не готовы доплачивать производителям за сушку. Кроме того, в этих регионах обеспеченность сушильными мощностями значительно ниже, чем на Северо-Западе, но лесопильные предприятия явно не успеют ввести в эксплуатацию дополнительные сушильные камеры. К тому же объявление в декабре о предстоящем запрете на экспорт уже вызвало ажиотажный спрос на сушильное оборудование: сроки поставки увеличились, а цены выросли на 20–30%. Придется необоснованно увеличивать инвестиционные затраты на сушилки, в том числе за счет инвестиций в лесозаготовку и лесовосстановление. А у многих лесопильных компаний возникнет еще и проблема с обеспечением производств тепловой и электрической энергией для сушки пиломатериалов, что дополнительно увеличит их инвестиционную нагрузку.

Как правило, введение запретов само по себе не является стимулом для инвестиций, так как лесозаготовители вынуждены сокращать объемы заготовки и нести убытки, отчего их инвестиционные возможности по развитию глубокой переработки древесины, в первую очередь низкосортной, снизятся. Кроме того, развитие глубокой переработки предполагает не только установку лесопильных линий и сушильных мощностей, но и создание крупных высокотехнологичных плитных и целлюлозно-бумажных производств, компетенции в которых, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке, в значительной степени отсутствуют. И это, не говоря уже о колоссальных инвестициях, превышающих $100 млн для плитного и $1 млрд для целлюлозно-бумажного комбината. Очевидно, что при таких объемах инвестиций, помимо бизнес-составляющих, необходимо обеспечить благоприятный инвестиционный климат и защиту частной собственности, а по этим позициям наша страна, к сожалению, далеко не лидер.

Финансовые потери экспортеров и отрасли в целом будут существенными, особенно на втором витке, когда уменьшатся объемы заготовки и перерабатывающие компании будут испытывать дефицит сырья. Крупные вертикально интегрированные компании, особенно на Северо-Западе, пострадают меньше. В восточных регионах последствия будут серьезнее, власти ДФО уже ожидают потери до 36 тыс. рабочих мест, не говоря уже об уходе с рынка многих игроков, в том числе крупных. А это легальные зарплаты, налоги, инвестиции, которые будут потеряны безвозвратно.

На мировые рынки продукции из древесины запрет существенно не повлияет: производители других стран смогут заместить выпадающие объемы российского сырья за счет поставок из других регионов/стран или поставками продукции переработки древесины. Россия обеспечивает примерно 8% мирового экспорта пиломатериалов, почти 30 млн м3, большая часть продукции выпускается на крупных заводах и не подпадает под запрет. Так что незначительное сокращение экспорта пиломатериалов из России не станет критическим для мировых рынков пиломатериалов.

Что касается экспорта из РФ круглого леса всех сортиментов (менее 16 млн мв 2019 году при общем объеме заготовки около 220 млн м3), то это капля в море по сравнению с общемировым объемом заготовки 3,96 млрд м3.

Павел Трушевский
собственник ООО «Сибирский биоуголь»


Павел Трушевский

Для начала у меня есть определенные сомнения по поводу запрета. Прямые ограничения международной торговли противоречат нормам ВТО. И в последние годы российские федеральные чиновники и политики отстаивали примат норм этой международной организации над национальными интересами. А тут вдруг надо переобуться и поступить как недавно критикуемый «международный партнер». Поэтому, на мой взгляд, все будет реализовано не как запрет, а в виде какого-то ограничения (по тем же пунктам пропуска через границу).

Любой запрет вреден, когда мы говорим о свободном рынке. Всегда существует соблазн что-нибудь запретить ради общего блага. К тому же такая форма влияния на отрасль как запрет, обычно работает не очень эффективно. Как собирались мы лет десять назад повысить степень обработки древесины на Дальнем Востоке, так там все и остается. Да, крупный бизнес развивается, а сегмент малого и среднего предпринимательства до сих пор живет в парадигме «круглый лес – быстрые деньги». Если запреты и пошлины не работают, значит, нужно искать другие пути.

В краткосрочной перспективе, безусловно, рынок круглого леса в России, особенно на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири и на Северо-Западе, ждут определенные трансформации. Слабые станут слабее, сильные – сильнее. Перераспределится ресурс в виде аренды, появятся возможности роста для уже сложившейся переработки.

В долгосрочной перспективе отрасль вряд ли сильно трансформируется. Не стоит думать, что, если ты что-то у себя меняешь, окружающие тоже должны поменяться. Спрос определяет предложение, а не наоборот. Если мы сами добровольно отказываемся от присутствия в определенном сегменте глобального рынка лесопродукции, это место быстро займут другие. Но это не значит, что в других сегментах (те же пиломатериалы) нас будут ждать с распростертыми объятиями, чтобы мы заместили этот высвободившийся объем. В мире происходят очень серьезные сдвиги в технологической сфере – за счет новых видов продукции и технологий меняется структура отрасли, а у нас сухая строганая доска – вершина эволюции. Поэтому такое малозначительное событие, как запрет экспорта из России пары товарных позиций, в перспективе даже пяти лет для глобального рынка просто теряется.

Что касается последствий для компаний-экспортеров, те, у кого в структуре коммерческих операций на кругляк приходится до 10–15% выручки, смогут спокойно перестроиться и пережить эти изменения. У кого на круглом лесе половина бизнеса или больше – получили черную метку. Но это не значит, что они умрут 2 января. Просто им надо трансформироваться быстрее.

Значительная доля необработанной древесины высвободится для внутреннего рынка, и переработчикам будет гораздо комфортнее, чем сегодня. Дефицит сырья усугубляется из-за роста себестоимости заготовки и вывозки. Ограничения по экспорту помогут немного снизить стоимость древесины на внутреннем рынке.

Но не все так линейно. Сейчас очевиден тренд на укрупнение, холдинги растут за счет поглощения крупных региональных игроков, средний бизнес покусывает малые предприятия на местном уровне. И решение с экспортом однозначно ускорит консолидацию лесных активов. С точки зрения эволюции отрасли это неплохо – чем ты крупнее, тем ответственнее, а вот конкретному ИП, теряющему свой маленький договор аренды, радоваться нечему.

Отрасль к решению задачи полной переработки заготавливаемой древесины не готова и к концу года готова не будет. Как сторонник более органичного развития (и противник любых нерыночных решений), я выступаю за последовательность действий.

Какого результата хочет добиться высшее руководство за счет запрета экспорта кругляка? Если это борьба с незаконным оборотом, поставьте посты автофиксации на основные дороги, на въезде и выезде с производств и пунктов отгрузки – и проблема решена. С развитием технологий и программного обеспечения это уже вполне решаемо и не так дорого, как мы привыкли думать.

Если хотели повысить эффективность отрасли, посмотрите сначала на очевидные потери в виде тех же порубочных остатков в лесу и отходов лесопереработки. Продавите локальное энергетическое лобби, допустив производителей пеллет и брикетов к производству и сбыту энергии в сети, и получите колоссальный прирост добавленной ценности.

Если же вам нужно денег собрать в бюджет, так поднимите пошлины. По крайней мере, это честно и более предсказуемо. Непредсказуемость и отсутствие какой-бы то ни было долгосрочной стратегии – одна из самых больших наших бед. Хотим – пошлины введем, хотим – вообще запретим. Любое партнерство должно быть основано на долгосрочной взаимной выгоде, но никак не на спекуляциях. У российских экспортеров потому и возникают проблемы на внешних рынках, что их покупатели не знают, чего от них ждать. Давайте признаем: с русскими не любят работать. Нас избегают Япония, Северная и Западная Европа, Штаты не потому, что наш лес какой-то не такой, а потому, что непонятно, чего от нас ждать. Было бы здорово, если бы при принятии серьезных решений руководство отталкивалось от глубинных причин проблем, существующих в лесной отрасли.

Такие большие объемы быстро не смогут заместить ни Китай, ни Финляндия. Финны будут возить щепу вместо балансов, китайцы тем более что-нибудь придумают. Вообще, как показывает практика, Китай быстро и тихо адаптируется к любым изменениям. Но определенную часть российской древесины заместят.

Тот же тренд на переход на плантационную древесину и так способствовал бы снижению потребления дорогой (во всех смыслах) древесины из бореальных лесов. Нам надо рачительно относиться к своим ресурсам, потребляя меньше, но используя все без остатка. Эффективность – главный показатель, а не объем заготовленной древесины. Мы уже давно находимся не в парадигме советского «Даешь!», нам следует внимательно смотреть, что происходит вокруг нас, выискивая материалы будущего и соответствующим образом трансформироваться, где-то даже отказываясь от привычных показателей и простых решений.

Сергей Тигулев
глава представительства Incomac в России


Сергей Тигулев

Многие компании российского ЛПК жалуются на проблемы с сырьем. Новые постановления правительства уж очень больно бьют по производителям. Подскочила стоимость пиломатериалов – как на обычную доску, так и из ценных пород, и продолжает расти какими-то сумасшедшими темпами.

Понятно, что законодатели, запрещая экспорт продукции ЛПК, пытаются удержать такой скачко­образный рост цен, и это, вроде бы, здорово. Прекратить вывоз круглого леса – абсолютно благая цель и намерение, но посмотрите, как это делается: давайте сходу запретим все, а потом посмотрим, что получится и что дальше делать. А бизнес оказался в патовой ситуации: в деревянном домостроении бум, все хотят купить дом, даже и с ипотекой движение какое-то пошло… Заказчики кричат: «Дайте!» Но производитель не может зафиксировать в договоре цену, ведь прямо завтра может взлететь цена на доску, и ему придется работать чуть ли не себе в убыток.

Надеюсь, что это неизбежная поначалу неразбериха, а дальше все наладится. 

https://lesprominform.ru/jarticles.html?id=5933

Loading